«Меланхолия» Ларса фон Триера

Ларс фон Триер - самый популярный режиссер из тех, чьи фильмы традиционно отбирают в категорию «кино не для всех». Причина лежит на поверхности - Триер разный. Тот, что делал «Рассекая волны», разительно не похож на того, кто снимал «Танцующую в темноте», но и эти два умудряются быть совсем не тем, кому приписывают «Антихриста». Именно из этого утверждения вытекает первое достоинство «Меланхолии» - она не имеет к привычному Триеру (если такой эпитет вообще уместен) никакого отношения.

Человек, который 15 лет назад выступал за живой звук и ликвидацию операторов, вдруг включает на оглушительную громкость Вагнера и снимает с крана скачки на лошадях. Любопытно, что упрекать Триера в непоследовательности нельзя - он ухмыльнется и с издевочкой спросит: "А вы что, думали всерьез все это?" И неважно, было ли это всерьез или нет - важно, что вот здесь кран, а вот здесь Вагнер.

Искать подтексты и смыслы - занятие в отношении датчанина-скандалиста неблагодарное. Например, можно вспомнить предыдущий его фильм, обратить внимание, что там женщина уничтожала только своего мужа, а здесь она уволакивает за собой в преисподнюю всю Землю. Можно вообразить, что никакой планеты-убийцы нет, а есть страдающая психическим расстройством Жюстина, которая сперва портит свою свадьбу, а потом ставит крест на браке сестры. Можно даже уцепиться за "Охотников на снегу" Питера Брейгеля (репродукция фигурирует в начале фильма), и сказать, что яркий стиль художника на контрасте с беспросветностью его сюжетов в полной мере соответствует эстетической концепции "Меланхолии". Говорить можно много, но не стоит забывать, что в случае с Триером - это все слова, слова, слова...

Обсуждая его работы, нельзя задавать вопрос "Что хотел сказать автор?" Автор хотел показать апокалипсис. Автор хотел показать Кирстен Данст в свадебном платье (хотя, нет, скорее, он хотел показать ее голой). Автор - мизантроп, и хотел, чтобы все люди - ну хотя бы понарошку - взяли и умерли. Автор хотел, чтобы все было красиво торжественно и безапелляционно. Отсюда - музыка, отсюда - кони, град, планета с романтическим названием, georgeuos Данст, замок с десятками спален и все такое прочее.

Красота внешняя подменила красоту внутреннюю - может, это и грустно, но драматургии у Триера места уже не остается. В первые пять минут мы узнаем, чем кончится дело, а остальные два часа пытаемся вникнуть в детали. Но информация скудна - есть мать Клэр и Жюстин (агрессивная и немножко с приветом - понятно, в кого младшая дочь пошла), есть босс, которого обзовут ничтожеством, есть Тим, которого неожиданно отымеют, и еще есть подпольная кличка - Жюстину на деле зовут Бей-Железо. Это, впрочем, не важно и никому особо не нужно - на нас чертова планета летит, кому уж тут дело до подпольных кличек?

А вообще все гораздо проще. Есть человек, а у человека есть внутренний мир. И стоит этому человеку впасть в меланхолию, как внутренний мир начинает закрываться, а следом уже и мир, окружающий этого человека, поспешает - со всеми его сестрами, мужьями сестер и боссами. Впрочем, эта версия о локальном конце света не так привлекательна, как о масштабном Армагеддоне. Ибо если наша планета и впрямь кончится по Триеру и под Вагнера, то это будет самый возвышенный эпизод во всей ее истории...

Афиша